Она закатилась.

Одна, упала и отлетела под диван.

Человек, с бутерброда которого она упала, проводил ее путь хоть и встревоженным, но вместе с тем, совершенно безразличным к ее судьбе взглядом. Никто не наклонился, ничьё лицо не появилось в просвете между днищем дивана и полом. Она знала, если сразу не побеспокоились, не протянули к тебе трясущиеся пальцы, чтобы нежно-жадно сжать и унести обратно вверх, к свету, то остаётся только сохнуть и ждать, когда тебя выметут веником или шваброй, закатав в пыли, а потом выбросят в помойное ведро.

Пока же, вокруг продолжалось веселье, играла музыка, слышался ровный гул голосов, прерываемый вспышками смеха. Пахло шампанским, закусками, духами и потом. В общем, в воздухе были запах и шум праздника.

Икринка задумалась о тщете бытия. Вот, только что ты в шикарной обстановке, в окружении себе подобных утопаешь в масле и чувствуешь на себе вожделеющие тебя взгляды. И вот, одно неосторожное движение какого-то ротозея и ты лежишь одна и засыхаешь в пыли.
О люди, как невнимательны вы к чужому счастью.

Она вздохнула, и засохла.